Иерусалим обреченный [= Жребий; Салимов удел; Судьба Салема; Судьба Иерусалима / Salems Lot] - Стивен Кинг

— Она самая. Она каждый четверг заказывает книги в библиотеке тоннами и доводит мисс Старчер до сумасшествия.

Они сидели на табуретках, обитых кожей, и попивали содовую: он — шоколадную, она — клубничную. Заведение Спенсера — аптека и кондитерская — обслуживало еще и местный автовокзал, и со своего места они могли видеть через старомодную арку пустой зал ожидания, где одинокий молодой человек в голубой форме военно-воздушных сил сидел с угрюмым видом, обхватив ногами чемодан.

— Куда бы он ни ехал, он, кажется, не очень-то этому рад, — проследила девушка взгляд Бена.

— Увольнительная кончилась, наверное, — предположил тот и подумал: «Сейчас она спросит, служил ли я когда-нибудь».

Но вместо этого она сказала:

Когда-нибудь и я сяду вот так на автобус в пол-одиннадцатого и скажу «прощай» Салему. И буду, наверное, такой же мрачной, как этот парень.

— И куда?

— В Нью-Йорк, пожалуй. Надо же посмотреть, не смогу ли я наконец жить самостоятельно.

— А здесь что-нибудь не так?

— В Лоте? Я люблю его. Но родственники, знаете… Они всегда как будто заглядывают мне через плечо. Да и Лот немного может предложить честолюбивой девушке.

Она пожала плечами и наклонилась к своей соломинке. На загорелой шее красиво проступали мышцы. Цветастое платье намекало на красивую фигуру.

— И какую же работу вы ищете?

Она опять пожала плечами:

— У меня диплом Бостонского университета. Он, конечно, не стоит бумаги, на которой напечатан. По искусству — максимум, по английскому — минимум. Прямым ходом в категорию образованных дурочек. Меня даже не научили украшать учреждение. Несколько моих школьных приятельниц работают секретаршами — мне выше машинистки никогда не подняться.

— Так что же остается?

— Ну… может быть, издательство, — проговорила она неуверенно. — Или какой-нибудь журнал… В таких местах всегда найдется место тому, кто умеет рисовать по заказу.

— А вам делали заказы? — мягко спросил он.

— Нет… но…

— Без заказов в Нью-Йорк ехать не стоит. Поверьте мне. Только каблуки стопчете. Вам случалось продавать что-нибудь здесь?

— О, да! — она резко засмеялась. — В Портленде открывали новый кинотеатр и купили двенадцать моих картин, чтобы повесить в фойе. Семьсот долларов заплатили. Я внесла последний взнос за свой автомобильчик. Но как насчет вас? — Она оставила соломинку и погрузила ложку в мороженое. — Что вы делаете в процветающем сообществе Джерусалемз Лота, основное население тринадцать сотен человек?

Он пожал плечами:

— Пытаюсь писать роман.

Она тут же загорелась возбуждением:

— В Лоте? О чем? Почему именно здесь? Вы…

— Вы расплескали содовую, — серъезно прервал он ее.

— Я… Да, действительно. Прошу прощения, — она промокнула дно стакана носовым платком. — Послушайте, я вовсе не хотела надоедать вам. Я обычно неназойлива.

— Не за что извиняться. Все писатели любят говорить о своих книгах. Иногда перед сном я сочиняю себе интервью с «Плэйбоем». Напрасная трата времени.

Молодой летчик встал — подъезжал автобус.

— Я четыре года жил в Салеме Лоте ребенком. Там, на Бернс-роуд.

— На Бернс-роуд? Там сейчас ничего нет, кроме кладбища.

— Я жил у тети Синди. Синтия Стоунс. Мой отец умер, и с мамой случилось что-то… вроде, знаете, нервного срыва. Она и отправила меня «в деревню к тетушке», покамест придет в себя. Тетя Синди усадила меня на автобус и отправила обратно в Лонг-Айленд к маме ровно через месяц после большого пожара. От мамы я уезжал — плакал, и от тети Синди уезжал — тоже плакал.

— Я родилась в год пожара, — сообщила Сьюзен. — Самая чертовски занимательная вещь, какая случалась в этом городе, — и я ее проспала. Бен рассмеялся:

— В самом деле? Значит, вы на семь лет старше, чем я решил там, в парке.

Она явно обрадовалась:

— Спасибо… Дом вашей тети, должно быть, сгорел?

— Да. Ту ночь я навсегда запомнил. Люди с насосами на спинах пришли и велели нам выбираться. Это было так интересно! Тетя Синди суетилась, таскала вещи в свой автомобиль… Боже, что за ночь!

— Ваша тетя страховалась?

— Нет, но дом мы снимали и все ценное вывезли, кроме телевизора. Мы вдвоем не смогли оторвать его от пола. Это был «Видео Кинг» с семидюймовым экраном и линзой, но что за важность — все равно тут показывал только один канал. Фермерские новости и Китти Клоун.

— И вы вернулись сюда писать книгу? — удивилась она.

— Да, — ответил Бен не сразу. Он повернулся и в первый раз взглянул ей прямо в лицо. Очень милое лицо: спокойные голубые глаза и высокий ясный загорелый лоб. — Это город вашего детства? — спросил он.

— Да.

Он кивнул:

— Тогда вы понимаете. Я жил в Салеме Лоте ребенком, и это для меня город с призраками. Возвращаясь, я чуть не проехал мимо из страха, что все окажется другим.

— Здесь ничего не меняется, — возразила она. — Во всяком случае, не сильно.

— Я часто играл в войну с мальчишками Гарднеров. Пиратство на Королевском пруду. Разведки в парке и битвы за знамя. Потом, с мамой, я мотался по довольно жестоким местам. Она погибла, когда мне было четырнадцать, но волшебная пыльца с моих крылышек облетела гораздо раньше. Она вся осталась здесь. И она здесь до сих пор. Город не настолько изменился. Взглянуть с Джойнтер-авеню — как будто сквозь глыбу льда на собственное детство: нечетко, туманно, кое-где вовсе сходит на нет, но оно там.

Он замолк в изумлении. Кажется, он только что произнес речь.

— Вы говорите в точности как в книгах, — проговорила она со священным ужасом в голосе.

Он рассмеялся.

— Я сказал нечто подобное первый раз в жизни. Во всяком случае, вслух.

— Что вы делали после того, как ваша мама… после ее смерти?

— Продолжал мотаться, — ответил он коротко. — Ешьте мороженое.

Она послушалась.

— Кое-что все-таки изменилось, — начала она, помолчав. — Мистер Спенсер умер. Вы помните его?

— Конечно. Каждый четверг тетя Синди выбиралась в город за покупками к Кроссену, а потом мы с ней заходили сюда. Она выдавала мне пятицентовик, завернутый в платочек.

— В мое время это уже был десятицентовик. Вы помните, что мистер Спенсер обычно говорил?

Бен согнулся, ревматически скрючил руку, паралитически искривил рот и прошептал: «Хо, пузырь! От этих сластей твой пузырь скоро лопнет, парень».

Ее смех взлетел вверх к медленно крутящемуся вентилятору. Мисс Куген бросила на них подозрительный взгляд.

— Это восхитительно! Только меня он называл крошкой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});